- Что мне нравится в использовании материала, который написан другими людьми (помимо того, что некоторые вещи я просто не способен был бы написать), так это огромное преимущество прочтения чего-либо впервые. Эти эмоции уже никогда нельзя повторить с той же историей. У меня возникает реакция, похожая на влюбленность. Это первое. Затем дело встает за переработкой, с целью разобрать материал на структуру, которая будет правдивой, не потеряет идеи, содержание или ощущение книги. И втиснуть все это в гораздо более ограниченный по времени формат кино. Вы пытаетесь сохранить свое эмоциональное отношение к тому, что заставило вас влюбиться в книгу на первом этапе, настолько долго, насколько это возможно. Оценивая сцену, вы спрашиваете себя: «Я все еще соответствую этому отношению?» Этот процесс одновременно и аналитический, и эмоциональный. Вы пробуете уравновесить точный расчет и чувства. И практически никогда не встает вопрос: «Что эта сцена значит?» Гораздо насущнее вопрос: «Правдоподобна сцена или что-то в ней всё же отдаёт фальшью?» Или: «Эта сцена интересна? Заставит ли она меня чувствовать то же, что я чувствовал, когда влюбился в этот материал?» Это интуитивный процесс, сродни процессу создания музыки, как я его себе представляю. Дело не в структурировании тезисов.
- Во время съемочного периода аналогия с шахматами становится более приемлемой. Скорее даже ближе аналогия с шахматным турниром, где у вас есть лимит времени, за который необходимо сделать определенное количество ходов. Если не сделать этого, вы проигрываете, независимо от того, какими фигурами вы располагаете. Перед вами гроссмейстер, у него три минуты и десять ходов. И он проведёт две минуты, размышляя над одним ходом, потому что если он сделает его неправильно, игра будет проиграна. А потом он делает за минуту последние девять ходов. И вполне возможно, что он поступает правильно. В общем, режиссеру постоянно приходится принимать решения такого рода. Всегда сопоставляешь время и ресурсы качеству и идейной наполненности.
- Для меня вопрос всегда состоит в том, правдиво ли то, о чем я рассказываю? Интересно ли? Беспокойство об обязательных сценах, которые по мнению некоторых, «делают» весь фильм — зачастую лишь потакание ожиданиям аудитории. Некоторые фильмы пытаются перехитрить зрителей. Скорее, они пытаются втереться в доверие сами к себе, а это не то, к чему стоит стремиться. Разумеется, люди толпами валят смотреть кино, которое на правду мало похоже, но это, по моему мнению, не мешает им искренне реагировать на правду.
- Всё из чего-то происходит. Ну, написание сценария это написание сценария, актерское искусство пришло из театра, кинематография происходит из фотографии. Монтаж относится только к кино
- Вы читаете книги и смотрите фильмы, в которых рассказано о людях, поврежденных голливудской системой, но это не главное. Для меня главный недостаток Голливуда — кошмарное ощущение ненадежности. А еще — условия разрушительной конкуренции.
- Если актерам приходится думать над словами, они не могут работать над эмоциями. Так всё и кончается тридцатью дублями одной сцены. И всё равно в их глазах читается сосредоточение на словах, которые они с трудом вспоминают. Поэтому вы снимаете и снимаете, надеясь собрать впоследствии что-то из этих кусочков. Ну и, если актер хороший парень, он идет домой и говорит: «Стэнли такой перфекционист! Он делает сотни дублей каждой сцены». Так мои тридцать дублей превращаются в сотню. А я зарабатываю репутацию.
- И мне в самом деле кажется, что есть критики, которые приходят на мои новые фильмы, ожидая на самом деле увидеть предыдущий. Они ждут то, что никогда не произойдёт. Мне кажется, это одна из причин первоначальной враждебности к моим работам.
Стэнли Кубрик – американский и британский кинорежиссер, фотограф, продюсер, один из самых влиятельных и новаторских кинематографистов второй половины XX столетия. Обладатель премий: «Золотой глобус», «Венецианский кинофестиваль», «Оскар», «BAFTA», «Сезар». Автор киноработ: «Лолита», «Спартак», «Заводной апельсин», «Космическая одиссея 2001 года», «Доктор Стрейнджлав, или Как я научился не волноваться и полюбил атомную бомбу», «Сияние», «С широко закрытыми глазами»